Отвечала на анкету у Альде и понеслась она, ностальгия…. Поперла, приплющила и заколбасила, выжуливая скупую слезу типа взрослого человека….
читать дальшеЯ часто травлю в компаниях байки о романтическом Завалье, что под Тулой…. Это было нечто! Но сейчас не о нем…. Может позже?..
Сейчас вдруг живо распростерлась перед невыспавшимися глазами моими та смесь деревень – Кудряшовка да Белявка. Где начиналась одна, а где другая – это тайна покрытая мраком, да бесчисленными версиями местных на тему этой пресловутой «государственной границы». Хотя какая разница? По ту сторону города геройского работников химической промышленности Рубежного это самое простиралось морем огородов, чередуясь с древесно-камышовыми влажными островками, и где-то у прабабушкиного дома ровненькой границей очерченное сосновым типа «лесом». А еще эпическая сага, рассказанная одной из многочисленных двоюродных теток о том, как геройски вышли жители-колхозники на бой с Великим Оврагом, замыслившим тогда пожрать колхозное поле, и понасадили сосен - нехай Овраг удавыцся! А через этот типа лес тянутся пути-дороги песковые с извечными отпечатками тракторных шин да моих босых ног. А за ним Прудище-Оврагие, да поле, большое и скучное.
Все плоскости трех видов – песок, трава местная, полынно-сушеная, да толстый-толстый слой сосновых иголок в типа-лесе – Донбасс он и в Африке Донбасс.
Мне 5 лет… 7, 8, 9… 13…
Старый дом, казавшийся по началу огромными хороминами, а потом таким маленьким карликом по сравнению с местными «новостройками». Крутое крыльцо, на котором так весело было висеть, да рассаживать кукол. Теплые крыльцовые «коленки», а перила только с одной стороны. Облупившаяся краска под ладонью. Вечно хлопающая дверь с петлей-замком погремушкой и притаившийся за ней один из троюродных братцев (нас у прабабушки аккурат было 16 штук правнуков, правда, не все в деревне гостили), вопрошающий пароль секретный. Бывало, зимой в Москве проймет чего-то вдруг, так прям живо слышишь хлопок этой двери, да топот своих ног о деревянный пол. И такая тоска по лету, по каникулам, по деревне. Так хочется перебрать каждую мелочь, каждый закоулок этого дома, двора, огорода! Как будто боюсь, что сейчас вся эта записанная на цепкий винчестер деткой памяти информации в один прекрасный день рухнет и пропадет в никуда без права восстановления. Эти кружева были на занавесках узких окошек, старый шифоньер с антикварными длинными юбками, в которые мы старательно форсили по двору, шишечки на новой железной кровати, белая старая громааааадная и высочеееенная койка (тож железная) с периной, в которой я, малявка, утопала просто. И утренний свет в окно, такой радостный))) Коврики-гобелены на побеленных стенах. А если к стене прикоснуться просто так, таки и перемажешься (особенно когда прячешься от бабушки за шифоньером)… Еще! Еще! Вечно темная кладовка и подозрительно интересными вещами…. Горы тапочек на веранде… Игрушки… Истрепанная всеми детская книжка – одна на всех… Черно-белый телевизор и страаашные кадры концовки «Собаки Баскервилей» на ночь глядя… Стол… Печка… Окна с веранды в большую комнату, с которыми можно было играть в телевизор… И единственное открывающееся окно, через которое мы злостно удирали с назначенного строгой прабабушкой бабой-Надей тихого часа. А там махнул через невысокий забор в дворовом аппендиксе, да айда на грязный пруд ловить чудо-рыбу хамсу банками!
Двор… Кухня с угольным сараем, в последствии переквалифицировавшимся в курятник. Стол с лавками, железный умывальник с помойным ведром. В притык к забору деревья, на которых застревал ежегодный традиционный котенок Мотик, а матерая и сердитая (как же достали ее эти человеческие дети!) черно-бурая кошка Муська лезла снимать свое чадо. Хех… Каждый год этой кошачьей мадонне оставляли летом одного и котенка и всегда это был черный Мотик. Хотя стоп! Одно лето это была серая кошечка Мотя, да и та зависла на дереве.
Клеенка на столе. Железные миски. Мой папенька до сих пор готов пустить скупую слезу умиления при воспоминаниях о том, как дружно завтракали за этим столом дети. Сейчас все большие вымахали и смутно помнят-то друг дружку поди… Я помню: Наталка, Женька, Анька, Инка, Дашка, Тимофей, мы с братом и годовалый Захарчик, хищным взглядом выслеживающий утенка из-за сетки своего манежа – все сразу всех возрастов, каким запонилились… Наглые куры под ногами... Чудо селекции индо-утка, ревностно пасущая свое немногочисленное выжившее потомство… Злющий петух Садам Хусейн, клевавший всех за ноги и бесславно окончивший жизнь в супе… Ручной цыпленок Штирлиц, высиженный все той же индо-уткой и впоследствии отвергнутый из утиной стаи… Маленькие пушистые утята, народившиеся в конце лета, щеголявшие по двору своими вздернутыми хвостиками…
Задний двор… Верстак, козлы… Упражнения по пилежке дров…. Старая кровать (ессно, железная!), служившая батутом… Лестница на загадочный чердак… Пес в будке…. Цепь и брезентовый ошейник на его жесткощетинистой шее… Море все той же крякающей, шипящей, кудахтающей живности, в конец убившее девственную тишину, имевшую место быть на этих задворках, так радовавшее юннатскую натуру мою в последний приезд… Столь же таинственный пахучий погреб с вечно караулящей внизу крутой лестницы жабой… И огрооооомный огород. Прудик-«копынка» в конце его с деревянным мостиком и свисающими гроздьями смородины над черной водой. Тонны! гигабайты! клубники, плодящейся, как зараза, под щедрым донбасским солнцем. Картошка, тяпка, колорадский жук…. Два колодца, с их извечными обитателями – дедом-Бабаем и Железной Бабой (ну, типа, чтоб детвора не подходила близко). И, наконец, венчающий всю эту идиллию высоченный красавец-тополь у ворот с фантастически необъятным стволом. И качели на его ветке.
Нет! Это не все! Еще столько всего вокруг! И это я еще не двинулась путешествовать по этой деревне-окияну, по ее бесконечным улицам, разбегающихся по всем направлениям, мимо калиток, заборов, полениц, кирпичных кладок, сквозь вопли петухов, рокот мотоциклов местных байкеров, русско-украинский говор - и все босиком… босиком… У меня, наверное, еще операционки расписать тростниковые заросли на прудике где мы занимались хамсовым промыслом и каждую его отмель; речку-вонючку, у остановки с грозными боевыми отрядами шипящих гусей-спецназовцев; такое приятно пахнущее сельпо; так называемый «ставок» (сиреч пруд тоже), очч. пригодный для купания, где я окончательно уверилась в том, что умею плавать; и по ту сторону автомобильной озеро: такое безмятежное в моем глубоком детстве, чистое, что вода из него в железной кружке кажется родниковой, и такое мутное, обмелевшее, кишащее пьяными компаниями, подваливавшими на местных «Мерседесах» - в подростковом…. Столько всего… Как же еще побольше захапать этих видов, звуков, ощущений, запахов… Жадно заглотнуть все и продолжать изливать в ни в чем неповинный вордовый файл… Ах да! Еще была…
Бах! Я очнулась и перевела дух… Я сижу в конце промозглой осени спустя 15 (!) лет со времени моего последнего посещения солнечной Украины, которая в тот самый год и умудрилась заделаться заграницей. В голове вихрь расчетов на тему, как оно, наверное там все поменялось… в Кудряшовке-то. Я даже не строю планов на предмет поездки туда: и хочется и колется, с опасливо как-то от того, что вдруг не найду ничего уже из вышеперечисленного…
ЗЫ. Перечитала написанное. Так много вдруг и так мало на самом деле…
читать дальшеЯ часто травлю в компаниях байки о романтическом Завалье, что под Тулой…. Это было нечто! Но сейчас не о нем…. Может позже?..
Сейчас вдруг живо распростерлась перед невыспавшимися глазами моими та смесь деревень – Кудряшовка да Белявка. Где начиналась одна, а где другая – это тайна покрытая мраком, да бесчисленными версиями местных на тему этой пресловутой «государственной границы». Хотя какая разница? По ту сторону города геройского работников химической промышленности Рубежного это самое простиралось морем огородов, чередуясь с древесно-камышовыми влажными островками, и где-то у прабабушкиного дома ровненькой границей очерченное сосновым типа «лесом». А еще эпическая сага, рассказанная одной из многочисленных двоюродных теток о том, как геройски вышли жители-колхозники на бой с Великим Оврагом, замыслившим тогда пожрать колхозное поле, и понасадили сосен - нехай Овраг удавыцся! А через этот типа лес тянутся пути-дороги песковые с извечными отпечатками тракторных шин да моих босых ног. А за ним Прудище-Оврагие, да поле, большое и скучное.
Все плоскости трех видов – песок, трава местная, полынно-сушеная, да толстый-толстый слой сосновых иголок в типа-лесе – Донбасс он и в Африке Донбасс.
Мне 5 лет… 7, 8, 9… 13…
Старый дом, казавшийся по началу огромными хороминами, а потом таким маленьким карликом по сравнению с местными «новостройками». Крутое крыльцо, на котором так весело было висеть, да рассаживать кукол. Теплые крыльцовые «коленки», а перила только с одной стороны. Облупившаяся краска под ладонью. Вечно хлопающая дверь с петлей-замком погремушкой и притаившийся за ней один из троюродных братцев (нас у прабабушки аккурат было 16 штук правнуков, правда, не все в деревне гостили), вопрошающий пароль секретный. Бывало, зимой в Москве проймет чего-то вдруг, так прям живо слышишь хлопок этой двери, да топот своих ног о деревянный пол. И такая тоска по лету, по каникулам, по деревне. Так хочется перебрать каждую мелочь, каждый закоулок этого дома, двора, огорода! Как будто боюсь, что сейчас вся эта записанная на цепкий винчестер деткой памяти информации в один прекрасный день рухнет и пропадет в никуда без права восстановления. Эти кружева были на занавесках узких окошек, старый шифоньер с антикварными длинными юбками, в которые мы старательно форсили по двору, шишечки на новой железной кровати, белая старая громааааадная и высочеееенная койка (тож железная) с периной, в которой я, малявка, утопала просто. И утренний свет в окно, такой радостный))) Коврики-гобелены на побеленных стенах. А если к стене прикоснуться просто так, таки и перемажешься (особенно когда прячешься от бабушки за шифоньером)… Еще! Еще! Вечно темная кладовка и подозрительно интересными вещами…. Горы тапочек на веранде… Игрушки… Истрепанная всеми детская книжка – одна на всех… Черно-белый телевизор и страаашные кадры концовки «Собаки Баскервилей» на ночь глядя… Стол… Печка… Окна с веранды в большую комнату, с которыми можно было играть в телевизор… И единственное открывающееся окно, через которое мы злостно удирали с назначенного строгой прабабушкой бабой-Надей тихого часа. А там махнул через невысокий забор в дворовом аппендиксе, да айда на грязный пруд ловить чудо-рыбу хамсу банками!
Двор… Кухня с угольным сараем, в последствии переквалифицировавшимся в курятник. Стол с лавками, железный умывальник с помойным ведром. В притык к забору деревья, на которых застревал ежегодный традиционный котенок Мотик, а матерая и сердитая (как же достали ее эти человеческие дети!) черно-бурая кошка Муська лезла снимать свое чадо. Хех… Каждый год этой кошачьей мадонне оставляли летом одного и котенка и всегда это был черный Мотик. Хотя стоп! Одно лето это была серая кошечка Мотя, да и та зависла на дереве.
Клеенка на столе. Железные миски. Мой папенька до сих пор готов пустить скупую слезу умиления при воспоминаниях о том, как дружно завтракали за этим столом дети. Сейчас все большие вымахали и смутно помнят-то друг дружку поди… Я помню: Наталка, Женька, Анька, Инка, Дашка, Тимофей, мы с братом и годовалый Захарчик, хищным взглядом выслеживающий утенка из-за сетки своего манежа – все сразу всех возрастов, каким запонилились… Наглые куры под ногами... Чудо селекции индо-утка, ревностно пасущая свое немногочисленное выжившее потомство… Злющий петух Садам Хусейн, клевавший всех за ноги и бесславно окончивший жизнь в супе… Ручной цыпленок Штирлиц, высиженный все той же индо-уткой и впоследствии отвергнутый из утиной стаи… Маленькие пушистые утята, народившиеся в конце лета, щеголявшие по двору своими вздернутыми хвостиками…
Задний двор… Верстак, козлы… Упражнения по пилежке дров…. Старая кровать (ессно, железная!), служившая батутом… Лестница на загадочный чердак… Пес в будке…. Цепь и брезентовый ошейник на его жесткощетинистой шее… Море все той же крякающей, шипящей, кудахтающей живности, в конец убившее девственную тишину, имевшую место быть на этих задворках, так радовавшее юннатскую натуру мою в последний приезд… Столь же таинственный пахучий погреб с вечно караулящей внизу крутой лестницы жабой… И огрооооомный огород. Прудик-«копынка» в конце его с деревянным мостиком и свисающими гроздьями смородины над черной водой. Тонны! гигабайты! клубники, плодящейся, как зараза, под щедрым донбасским солнцем. Картошка, тяпка, колорадский жук…. Два колодца, с их извечными обитателями – дедом-Бабаем и Железной Бабой (ну, типа, чтоб детвора не подходила близко). И, наконец, венчающий всю эту идиллию высоченный красавец-тополь у ворот с фантастически необъятным стволом. И качели на его ветке.
Нет! Это не все! Еще столько всего вокруг! И это я еще не двинулась путешествовать по этой деревне-окияну, по ее бесконечным улицам, разбегающихся по всем направлениям, мимо калиток, заборов, полениц, кирпичных кладок, сквозь вопли петухов, рокот мотоциклов местных байкеров, русско-украинский говор - и все босиком… босиком… У меня, наверное, еще операционки расписать тростниковые заросли на прудике где мы занимались хамсовым промыслом и каждую его отмель; речку-вонючку, у остановки с грозными боевыми отрядами шипящих гусей-спецназовцев; такое приятно пахнущее сельпо; так называемый «ставок» (сиреч пруд тоже), очч. пригодный для купания, где я окончательно уверилась в том, что умею плавать; и по ту сторону автомобильной озеро: такое безмятежное в моем глубоком детстве, чистое, что вода из него в железной кружке кажется родниковой, и такое мутное, обмелевшее, кишащее пьяными компаниями, подваливавшими на местных «Мерседесах» - в подростковом…. Столько всего… Как же еще побольше захапать этих видов, звуков, ощущений, запахов… Жадно заглотнуть все и продолжать изливать в ни в чем неповинный вордовый файл… Ах да! Еще была…
Бах! Я очнулась и перевела дух… Я сижу в конце промозглой осени спустя 15 (!) лет со времени моего последнего посещения солнечной Украины, которая в тот самый год и умудрилась заделаться заграницей. В голове вихрь расчетов на тему, как оно, наверное там все поменялось… в Кудряшовке-то. Я даже не строю планов на предмет поездки туда: и хочется и колется, с опасливо как-то от того, что вдруг не найду ничего уже из вышеперечисленного…
ЗЫ. Перечитала написанное. Так много вдруг и так мало на самом деле…
